Matrix — серия подкастов от ForkLog, в которой мы разбираемся, как трансформируется цифровая среда с приходом технологий VR и дополненной реальности, и говорим о метавселенных с первопроходцами: бизнесменами, исследователями и философами. В этом выпуске социологи Мария Ерофеева и Нильс Кловайт рассказывают, как в сферу их научных интересов попала виртуальная реальность и почему мы еще даже не приблизились к адекватному пониманию роли этой технологии в обществе.
ForkLog: Как бы вы коротко определили, чем вы занимаетесь?
Нильс: Мы мультимодальные микросоциологи. Это означает, что мы интересуемся, каким образом люди в повседневном мире достигают практических целей. Как они заказывают кофе в кафе, как выходят из метро, как переходят дорогу и какие ресурсы при этом используют — жесты, взгляды, голос, интонацию. И отдельно мы исследуем, каким образом трансформируется социальный мир, когда мы в добавляем в него новые технологии, а также то, как в этих рамках контекстуализирована виртуальная реальность. Сейчас основной из моих проектов — исследование взаимодействия человека и искусственного интеллекта в университете Падерборн.
Мария: В слове «микросоциология» есть ключевая часть — «микро». Мы смотрим на человеческие взаимодействия малого масштаба, в то время как классическая социология обращается к макроуровню — классам, обществу. Решению наших задач оптимально подходят качественные методы, то есть те, которые стремятся ответить на вопрос «как?». Например, какие практики в целом люди используют для того, чтобы взаимодействовать.
Сейчас я начинаю постдок в Свободном Университете Брюсселя, который будет полностью посвящен социоантропологическому исследованию виртуальной реальности. В частности, я буду изучать, что люди делают в VR, какие смыслы они придают своим действиям, как формируются их идентичности, как они собираются в сообщества.
ForkLog: Какие проблемы перед социологом ставит VR?
Нильс: Приведу такой пример. Когда у нас происходит технологическая медиация взаимодействия, как в VR, то некоторые представления, которые казались самоочевидными, меняются. Например, микросоциология в свое время определялась как дисциплина, которая занимается пространством взаимной видимости и слышимости. А теперь этот вопрос становится очень проблемным. То, что сейчас я говорю в какой-то комнате, до вас доходит за определенное время. Соответственно, вполне вероятно, что очередность тех событий, которые для меня 1-2-3, для вас из-за сбоев связи может превратиться в 1-3-2. Более того, из социологических исследований выпадает физическое соприсутствие. В VR оно не обязательно.
Мария: Технологии бросают серьезный вызов социологической теории. Это само по себе очень вдохновляет: возник эмпирический объект, который заставляет думать, исследовать и формулировать новые концептуализации.
ForkLog: Когда микросоциологи начинали интересоваться VR?
Мария: Историк виртуальной реальности ответил бы на этот вопрос примерно так: VR — давний феномен, возникший еще в 1970–80-е. Но в те годы речь шла о чрезвычайно дорогих и громоздких технологиях, которые в первую очередь использовались в лабораториях военного и медицинского назначения. Нас же интересует момент, когда виртуальная реальность начинает идти в массы, становится более простой в использовании и доступной потребителю.
Первый водораздел проходит по 2010–2014 годам, когда появляются коммерческие версии шлемов виртуальной реальности. Второй этап — 2019 год, когда вышел Oculus Quest, не требующий подключения к игровому компьютеру с мощной видеокартой. Этот гаджет начал новую страницу в истории VR. Он позволяет человеку с улицы, который ничего про это не знает, попробовать виртуальную реальность и, возможно, заинтересоваться технологией.
ForkLog: Как вы изучаете VR?
Нильс: Мы в первую очередь видеографы — все снимаем и потом анализируем. Кроме того, мы используем мультимодальный конверс-анализ. Например, недавно вышла моя статья про то, как люди в виртуальной реальности надевают и снимают маски в одном зомби-шутере. В данном случае меня интересует то, как с новыми ресурсами и старыми телами люди организуют деятельность в странных пространствах, где определенные вещи видны другим, а некоторые элементы телесного действия, например, нет. Еще мы используем этнографические методы, помогающие понять, как развиваются специфические сообщества в виртуальной реальности.
Мария: В любом случае кто-то из исследователей должен находиться в VR, чтобы вести запись. Соответственно, встает вопрос о том, остаемся мы нейтральными наблюдателями или нет. И да и нет. Нередко мы сохраняем анонимность. Но когда речь идет об изучении конкретных сообществ, мы раскрываем свои идентичности. Например, мы начали изучение сообщества, которое в VR преподает жестовые языки. Мы сказали его участникам, что мы исследователи и попросили разрешить вести запись. Проблем с получением согласия еще не было.
ForkLog: Приведите пример какой-нибудь максимальной дикости, с которой вы сталкивались в своих исследованиях.
Нильс: Мы с Машей для себя рано открыли пространство VRChat. Там постоянно происходит дикие вещи. Например, у нас есть видеоданные, где один человек протягивает другому объект, причем отдающий видит этот предмет как бутылку водки, а принимающий — как пачку чипсов. Другой пример: в одной и той же комнате находятся пять пользователей. Трое из них видят только троих, четвертый видит только одного, потому что в виртуальной реальности можно селективно удалять людей из комнаты, но это происходит только для вас. Или, например, мы привыкли к тому, что когда человек на вас смотрит, он уделяет внимание именно вам. Но в виртуальной реальности аватары можно настроить так, чтобы они смотрели на каждого находящегося в комнате. Если вы видите, что к вам кто-то поворачивает голову, это еще не значит, что он действительно поворачивает голову к вам.
Наконец, в VRChat аватары, которых мы обычно себе представляем как двуногих гоминидов, вовсе не обязательны. Я наблюдал виртуальные тела в виде американских горок размером километр на километр, на которых другие могли кататься, в виде повседневных объектов, в виде аватаров, собранных из нескольких аватаров. Все эти облики влияют на возможности взаимодействия. В общем, это колоссальное поле странностей и курьезов, которые, тем не менее, упорядочены и организованы — и ставят перед социологом массу вопросов.
Неофициальный маскот VRChat Uganda Knuckles в представлении Kandinsky 2.2.
ForkLog: Кому могут интересны подобные исследования?
Нильс: С одной стороны, наши исследования носят авангардный характер. Мы просто лезем в самые странные пространства и пытаемся из них уже ставить определенные задачи, которые потом можем презентовать потенциальным заказчикам в свете корпоративной прагматики. С другой стороны, у нас бывают вполне «классические случаи». Тогда есть заказчик, который ставит конкретные вопросы: а как все в VR происходит, что влияет на успешность завершения определенного взаимодействия, к каким инструментам люди обращаются для достижения практических целей, как мы можем их улучшить, трансформировать, адаптировать?
Но VR в данный момент — все еще a solution looking for a problem. Мы понимаем, что прикольно быть вместе в виртуальном пространстве, но это очень странное соприсутствие. Пока что это пространство авангарда, где мы медленно нащупываем, что вообще с этим можно сделать хорошего.
Мария: Важно пояснить, что мы сейчас говорим о взаимодействии внутри виртуальной реальности. Но есть еще использование VR в классических физических средах. Например, у нас было исследование, как шлемы виртуальной реальности используется в школьных классах. Обучение — довольно большой сегмент VR, в том числе для разных сложных профессий, где нужно получить навыки работы с чрезвычайно дорогими машинами. В таких случаях их дешевле эмулировать.
ForkLog: А метавселенные вы исследуете?
Мария: Со словом «метавселенные» связано очень много хайпа. Но содержательно это понятие слишком расплывчато. Если мы под метавселенными подразумеваем относительно автономные миры, для нахождения в которых нужны какие-то технологии и внутри которых деятельность не предзадана, то есть это не игры, а именно свободное пространство, где пользователи сами могут решать, что делать, то да, мы такое исследуем.
Нильс: Мне кажется, что хайп вокруг этой темы создан такими корпорациями, как Meta, где думают: если сейчас мы захватим большую часть будущей цифровой инфраструктуры, то де-факто мы будем контролировать значимый элемент повседневности людей и делать с ним что угодно. Это сомнительный подход.
Между виртуальным и физическим мирами нет радикального различия. Наша повседневная реальность уже во многом трансформирована, связана с очень удаленными акторами, которые не соприсутствуют физически. Соответственно, разрушается различение медиированного и немедиированного взаимодействия, «чистого мясного пространства», как выражаются некоторые наши информаторы, и пространства виртуального.
Мария: C одной стороны я с Нильсом согласна, а с другой — не совсем. Да, наша повседневность опосредована и пронизана технологиями, но VR пока еще не дошла до этой планки: она достаточно громоздкая и по-прежнему неудобная. Она может сплестись с повседневностью по мере миниатюризации и упрощения, но непонятно, когда это произойдет. Обозримый горизонт я пока не вижу.
Есть и и другой момент: люди могут использовать VR для побега из обычной реальности, чтобы буквально жить в альтернативном мире. То есть сами пользователи могут не связывать две реальности, а, наоборот, дистанцировать их.
ForkLog: Нильс, что ты думаешь о ChatGPT в связи со своим текущим университетским исследованием?
Нильс: У нас нет публичного понимания того, каковы возможности этой технологии и ее итераций. Зато есть очень большое количество магического мышления: «Я вам сейчас продам такой промт, потому что я промт-инженер!» Само возникновение промт-инжиниринга указывает на некий разрыв в знаниях об этом пространстве, которому противопоставлено представление, что у некоторых есть понимание. Насколько оно реальное или нет, это уже глубоко вторичный вопрос.
Сюда также накладывается тот факт, что доступ к технологии Chat GPT крайне фрагментирован. Не все могут ей воспользоваться, не во всех странах. Есть, конечно, люди, которые программируют с ее помощью и производят высококреативные вещи. Есть и некоторый пласт людей — мне кажется, не очень большой — которые сейчас молчат, пораженные новыми возможностями, и просто этой штукой пользуются. Например, я.
Что касается дальнейшего развития, то это вопрос политического характера. Речь не о том, получится ли у Microsoft внедрить ChatGPT во все свои продукты, чтоб он сидел в наших видеоконференциях, читал нашу переписку, создавал записи в Outlook-календаре. Это вопрос о том, хотим ли мы, чтобы подобные системы без нашего понимания того, как они принимают решения, все активнее взаимодействовали с нашим миром. У меня нет иллюзий, что углубление их присутствия будет происходить, но важно то, как оно будет конфигурировано в социальном смысле, как мы сможем отстаивать свои границы и свой голос.
ForkLog: Мария, тебя развитие искусственного интеллекта не слишком пугает?
Мария: Я совершенно не боюсь. Я, наоборот, смотрю на это все с энтузиазмом, потому что это очень интересный процесс, который нужно исследовать. Это что-то, что дает мне работу и пищу для размышлений.
